Следование Христу и Его заповедям может принимать самые различные формы. Для мученика Александра этим исповеданием стала его бескровная борьба за мир, справедливость и свободу в обществе, напрочь забывшем о Боге. Святой Александр помнил о Нем всегда и хотел, чтобы и мы не забывали Его и несли в себе Его правду и любовь.
Путь к святости
Новомученик Александр родился в г. Оренбурге 3/16 сентября 1917 г. Немецкая семья Шморелей к тому времени давно жила в России, сохраняя, однако германское подданство. Отец его, Гуго Карлович, был врачом и работал в Университетской клинике в Москве. Там он и познакомился со своей будущей женой Натальей Петровной Введенской, изучавшей экономику. Она происходила из благочестивой семьи, была дочерью провизора и коллежского асессора из Кременчуга. Начавшаяся в 1914 году Первая мировая война, вызвавшая в России враждебное отношение к немцам, заставила Гуго вернуться в Оренбург, где у большой семьи Шморелей был свой бизнес. Здесь он лечил больных ссыльных немцев, а после революции и раненых в Гражданской войне. Невеста последовала за женихом в Оренбург, где состоялось венчание в Петропавловском храме. Примечательно то, что женившийся на православной девушке католик, следуя законам Российской империи, дал письменное обязательство воспитывать родившихся в этом браке детей в православной вере. Как настоящий христианин, Гуго Карлович сдержал свое слово. Крестили Александра в той же Петропавловской церкви. До конца своих дней, несмотря ни на какие обстоятельства, он ощущал себя православным. Этому не помешала даже ранняя смерть матери. Наталья Петровна умерла от тифа, когда Александру было немногим больше года. Но, сын все равно был привязан к ней душой на протяжении всей своей недолгой жизни.
Отец женился второй раз. Мачеха – Елизавета Гофман – также происходила из состоятельных оренбургских немцев. В мае 1921 года, напуганные происходящими в России после революции событиями, Шморели решили покинуть страну, утопавшую в беззаконии и разрухе, и уехали на историческую родину в Германию.
В Мюнхене, где семья осела, родились двое детей - Эрих и Наталья. Они воспитывались в католичестве. Но мачеха позаботилась о том, чтобы Александру преподавался православный Закон Божий приезжавшим тогда в Мюнхен для богослужений священником. Способствовала исповеданию православия будущим мучеником и его няня - простая русская женщина Феодосия Константиновна Лапшина. Она отличалась сердечной теплотой и благочестием. Любовь и верность семье Шморелей были настолько сильны, что покинув родину, няня вместе с ними выехала в Германию.
В семье сохранялся русский язык и русский уклад жизни. Любовь Александра к потерянному Отечеству постоянно подпитывалась рассказами взрослых о прошлом, о жизни в России. Друзья и знакомые звали его на немецкий манер Алексом, а домашние обращались по-русски, ласковым именем – Шурик. Александр зачитывался произведениями русских писателей. Неизгладимый след в его душе оставил Роман Достоевского «Братья Карамазовы».
Следовать традиции
Следование православным традициям находящегося в католическом окружении Александра подтверждают рассказы о том, как он вел себя, учась в школе. В Баварии тогда не было официального преподавания русского православного Закона Божия, поэтому юноша был обязан посещать католические уроки. Учитель перед всем классом неоднократно призывал его: «Шморель, будучи гостем у нас, Вы могли бы совершать крестное знамение как мы – слева направо». Александр неизменно отвечал: «Я православный, и мы совершаем его иначе!» В детстве и юношестве он самостоятельно посещал православный храм в Мюнхене.
По воспоминаниям родных и друзей, Александр был очень живым человеком. Его внутренняя жизнь была полна эмоций. Он любил жизнь, хотя в общении был сдержанным, немного стеснительным. При этом он был волевым и действовал по собственному выбору. Кому хотел, открывался, и тогда покорял в общении, располагал к себе людей. Предпочитал уединение, или дружеские беседы наедине с немногими близкими ему душами.
Юноша активно занимался спортом. При окончании 8-летней гимназии были отмечены его достижения в легкой атлетике. Окончив гимназию в 1937 году, Александр должен был полгода отбывать «трудовую повинность». Живя в стране, где правили возглавляемые Гитлером национал-социалисты, уже тогда он испытывал отвращение к окружавшей его бездуховной среде. Особенно возмущало грубое обращение руководителей с простыми людьми.
Мечтая поскорей разделаться с военной службой, молодой человек добровольно вступил в армию, в артиллерийско-кавалерийскую часть в Мюнхене. Нелегко было преодолевать внутреннее сопротивление армейской дисциплине. К тому же, он категорически не желал приносить присягу Гитлеру. Преодолеть тяжелое состояние помогли отец и командир, и он продолжал служить.
Александр очень переживал из-за того, что ему может быть придется, воевать на стороне фашистской Германии против России. Вместе с ближайшим другом Кристофом Пробстом они решили поступать на медицинский факультет. Медицинское образование давало возможность в случае войны служить людям, спасать жизни, а не убивать. Покинули они военную службу на полгода раньше срока, в марте 1939 года, и последние месяцы в армии оба учились в школе для санитаров.
1 сентября 1939 года началась Вторая мировая война. Немногочисленные друзья - студенты, отрицали национал-социалистический режим, были приверженцами высшей культуры и христианского осмысления происходящего в мире. Александр влиял на них своей горячей любовью к жизни и творчеству, к России, ее культуре, привлекал к изучению русского языка. Для близких друзей он, несмотря на присутствие в нем немецкой крови, был просто «наш русский». Так он и сам ощущал себя.
Когда Германия напала на Советский Союз, Александр был раздавлен этим известием. Он отрицал большевизм, но воспринял это нападение как нападение на его любимую Россию.
Летом 1941 года студентам медицины было разрешено выбрать место для медицинской практики в своем военном округе. Шморель с другом Гансом Шолем выбрали больницу Харлахинг. Она находилась недалеко от дома Шморелей на юге Мюнхена. Всю вторую половину года Александр и Ганс служили санитарами. Еще один месяц практики прошел под Ландсбергом в деревне Хольцхаузен. После этого Александру Шморелю было дано свидетельство о том, что он «старателен, поведение отличное, годен работать врачом».
Александр еще раньше, находясь во Франции, обратил внимание на жестокое обращение нацистов с населением. Теперь стали доходить сведения о преступном отношении фашистов к жителям занятых на востоке областей, о начавшемся уничтожении евреев.
Решению выступить активно против правящего режима, предшествовало также изменение атмосферы во 2-й студенческой роте. В более свободном ранее студенческом обществе стало ощущаться проникновение гестапо, развилась атмосфера доносительства. Александр организовывал, вместе с товарищами, «литературные чтения» в доме своих родителей. В это время и родилась мысль действенного сопротивления через распространение вольного слова. Так в Германии появилась антифашистская группа «Белая роза». Печатную машинку брали напрокат у ничего не ведающего старого школьного знакомого. Приобрели множительную технику. Четыре листовки «Белой Розы» были созданы и распространены в краткий период с 27 июня по 12 июля 1942 года. Они были написаны Александром Шморелем совместно с Гансом Шолем. Друзья отправляли антиправительственные листки по почте, адреса брали в телефонных справочниках.
23 июля они оба и еще несколько их друзей были отправлены со 2-й студенческой ротой на восточный фронт, в Россию. Попали в город Гжатск. Долгожданное возвращение на Родину состоялось. Хоть Александр и вернулся сюда в рядах немецкой армии, никакая атрибутика армейской жизни не могла заставить его почувствовать себя здесь солдатом. Он старался быть ближе к бывшим соотечественникам, общался с православным священником. Для друзей Алекс стал своеобразным мостиком к русскому народу. Эта «командировка» на Родину длилась около трех месяцев.
По возвращении из России в Германию круг друзей и объем деятельности «Белой Розы» значительно расширился. Количество листовок перешло из сотен в тысячи. Александр не только участвовал в самых рискованных операциях по рассылке листовок, но и ночами писал метровыми буквами на стенах Мюнхена лозунги, призывающие к свержению Гитлера. При всем этом продолжал учиться. Летом 1943 года он должен был после 10 семестров обучения окончить университет и стать врачом.
У Шмореля была мысль остаться в России, и в его письмах постоянно озвучивалась мечта о возвращении на Родину. Но вместо ее исполнения, он избрал иное. Они с друзьями удесятерили подвиг, повели самую ожесточенную борьбу со злом, окружавшим их, путем свободного слова.
Я больше русский, чем немец
Антифашистская деятельность «Белой розы» доставляла нацистам много проблем и сотрудники гестапо делали все, чтобы обнаружить подпольщиков. При неосторожном сбросе листовок в вестибюле Мюнхенского университета были арестованы Ганс Шоль и его сестра София. Узнав об этом на пути в университет, Александр решил бежать и даже добыл поддельные документы. Но перейти Альпы не удалось, и он вернулся в Мюнхен. Не зная, что уже объявлен розыск, при налете бомбардировщиков он был вынужден войти в бомбоубежище, недалеко от знакомых, к которым направлялся. Его узнали и предали. Это случилось ночью 24 февраля.
Александр не знал, что его друзья Ганс и София Шоль и Кристоф Пробст были осуждены на смерть 22 февраля и в тот же вечер казнены. Их могилы совсем недалеко от места погребения Шмореля.
Слова будущего мученика, сказанные через два дня после ареста, четко обозначают его позицию: «В первую очередь я хочу снова подчеркнуть, что я по своему мышлению и чувствованию больше русский, чем немец. Но я прошу учитывать, что я не отождествляю Россию с понятием большевизма, напротив, я откровенный враг большевизма». Определяя себя как человека русского, Александр неизменно исповедовал Православие: «Я сам строго верующий приверженец Русской Православной Церкви». Одновременно он защищал Церковь от подозрения, что священники могли бы иметь какое бы то ни было отношение к его «антигосударственным деяниям».
Александр получал от другого смертника книги религиозно-научного содержания. В них он черпал утешение, углубляясь в открывающуюся ему Истину Христову. И утешал родных. Он цитирует в письме своим родителям преп. Федора Студита: «Посему я благодарил Бога за несчастье и полностью покорился неисследованным судьбам Его промысла, которым он еще прежде сложения мира, предусмотрел время и место смерти для каждого человека во благо». (18.06.1943) Александр этими словами преп. Федора лишь еще раз подтверждал то, что уже ранее от себя написал родителям: «Бог все управляет так, как Сам хочет, и как это служит нашему благу, мы только должны всегда с полным доверием предавать себя в руки Его – тогда он нас никогда не оставит, всегда будет помогать и утешать.» (05.06.1943). И еще он выписал из «очень хорошей и значительной книги» (какой, установить не удалось) одну подходящую, по его мнению, для родителей цитату, которая, показывает и то, чем занята была его душа: «Чем больше жизненная трагедия, тем сильнее должна быть вера, чем больше кажущаяся богооставленность, тем благонадежнее нам следует вручать свою душу в Божии отеческие руки» (18.06.1943).
Родственники из семьи Гофман были влиятельными людьми. Они просили о помиловании Александра, об отправке его на фронт, чтобы он мог «искупить» свою вину. Гиммлер отверг это предложение. Но узник уже на суде показал, что признать за этой системой права распоряжаться его жизнью, признать злодеев как вершителей судеб человеческих и его собственной судьбы, он не мог, не хотел даже косвенно. Он окончательно проникся тем, что его судьба в Божиих руках.
В пять часов утра 13 июля 1943 года – в день собора свв. Двенадцати Апостолов – Александру сообщили о предстоящей вечером в 17 часов казни. Он написал последнее письмо родителям, еще надеявшимся на иной исход дела.
Адвокат Зигфрид Дайзингер добился разрешения, чтобы Александра посетил православный священник. О. Александр (Ловчий) – будущий архиепископ Берлинский и Германский - исповедовал и причастил его.
Дайзингер описал последние минуты мученика. Александр, недавно причастившийся и явно уже отбросивший все земное, встретил его почти весело, объяснил, что даже если адвокат сейчас принес бы весть, что умереть должен не он, а кто-то другой, то он все равно выбрал бы сам эту смерть, поскольку совершенно убежден, что он своим делом исполнил задачу своей жизни: «Я бы не знал, что мне еще делать в этом мире, если бы меня даже и выпустили сейчас».
Как истинного последователя Христа его характеризует то, что Александр простил своей знакомой, выдавшей его в руки гестапо. Он просил позаботиться, чтобы ей не причинили вреда, если после падения гитлеровского режима ее привлекут к ответственности.
Казнь была задержана тем, что прибыли три офицера СС. Прокурор с палачом стали им показывать, как работает гильотина. Задержка совершенно не смутила 25-летнего Александра. «Твердо и громко прозвучало его «Да» в глухом помещении казни, когда прокурор спросил, он ли Александр Шморель. Кратко на меня еще упал последний приветствующий его взгляд, и уже несколько секунд спустя не стало Александра Шмореля».
К высшему разумению – и к покаянию
Он всю жизнь искал, томился, тянулся к подлинному искусству, к красоте, и своим жизненным стремлением влиял на своих друзей, и наконец перед лицом смерти обрел Воскресшего Христа. Основываясь на той Христовой истине и правде, которую хранит Православие, Александр в тюрьме изложил свои мысли на эту тему. Этот рукописный текст сохранился. Шморель назвал его «Политическим исповеданием» (Politisches Bekenntnis), но суть его гораздо глубже простой «политики».
Рядом с той тюрьмой, где произошло усекновение главы новомученика Александра Мюнхенского, стоит теперь Мюнхенский русский Кафедральный собор. Тело же его покоится на кладбище между храмом и тюрьмой. На этом кладбище еще задолго до появления храма служили панихиды по «мученически убиенному Александру».
Спустя много лет был поставлен вопрос о прославлении Александра Шмореля, о раскрытии духовных измерений его православного подвига. Христиане посчитали, что это не просто «политическое дело» каким кажется на первый взгляд, только потому, что никто открыто не требовал от него отрекаться от Христа. Все же мученик Александр выступил против богоборцев. Ведь следование Христу и заповедям Его может принимать различные формы. Подвиг мученика Александра изобличает ложность ссылок на богоустановленность всякой власти и требований безусловной покорности по отношению к любой власти, только потому, что она есть власть. Законопослушность христиан имеет внутреннюю границу - заповеди Христа. Подвиг мученика Александра не вписывается в стереотипы привычного политического противостояния, а зовет к высшему разумению – и к покаянию.
Неправедный давно свершился суд.
Смертельный приговор кровавой птицей
С тех пор над юным узником кружится,
Повысив ценность прожитых минут.
Он был спокоен пред лицом судьи
И отдал все непрожитые годы
За жажду для себя и всех свободы,
За смыслы православные свои.
Лишь на виске пульсировала нить,
А в голове как колокол гудело:
«Не бойся тех, кто убивает тело,
Души твоей не могущих убить»…
Дни в камере похожи на года,
Вмещают сон, горячую молитву,
С тоскою и отчаянием битву,
Свет писем, приносимых иногда.
Здесь память как спасатель, бросив круг
Из лиц, событий, мыслей, дел вчерашних,
Семьи, друзей и верных, и бесстрашных,
Действительность собой заслонит вдруг.
Коснется слуха шелестом берез
Зов навсегда потерянной России
И песни зазвучат ее родные,
В которых счастье солоно от слез.
Он точно знает, что его там ждут
И угадал бы холмик сердцем русским,
Блуждая по погостам оренбургским, -
Земной последний матушкин приют.
Когда-то став чужим среди своих,
Своим не стал для многих на чужбине
И выбрал путь, ведущий к гильотине,
Тернистый путь в обитель всех святых.
Вступил в борьбу за Свет с войсками тьмы.
По миру лепестками «Белой розы»
Летели вихри сквозь дожди и грозы
Листовок, будоражащих умы…
Дверной засов нарушил тишину
И в камеру шагнула неизбежность,
Явила свою силу и безбрежность,
Пытаясь душу утянуть ко дну.
Застыла на мгновенье в жилах кровь,
Отсчет обратный сердце начинало.
Что в те мгновенья силы жить давало?
Лишь вера и надежда, и любовь.
Растаяли последние часы,
Как прошлогодний снег под солнцем вешним.
Молитвою он сделался безгрешным.
Лукавы правосудия весы…
Великой тайны приоткрыв покров,
Душа святая устремится к Богу
И ангелы покажут ей дорогу
На зыбком перекрестке двух миров…
Светлана Сафронова
